Когда все пошли на ужин, я должен был воздержаться, с этого момента и до самой операции вообще забыть про еду. Но одна пропущенная трапеза для меня не является чем-то катастрофическим. К тому же поголодать день, пару – это даже полезно, что называется, сам Поль Брег завещал.

Вместо обжорства деликатесами, подражая различным литературным и киногероям, которые перед возможной смертью в оставшиеся часы распутствуют по полной программе, я уселся на койку в позе лотоса и стал мысленно повторять мантры.

Потом захотелось самому придумать мантру. Уставившись в потолок, словно в небо, я вопрошал к живущим на нём богам. Просил о защите солнце, перед силами проведения раскаивался за совершённые проступки, и рассказывал, как для меня стала ценна жизнь. И я не мог иначе, поскольку понимал, что рискую всем, и должен использовать любые, даже такие нематериальные методы спасения.

В то же время был уверен, что явлен на землю с каким-то предназначением, а потому жизнь моя могла оборваться только по завершении миссии.

И вдруг в палату зашла медсестра. Мою романтичность она прервала нелицеприятным требованием, через пять минут явиться на клизму. Больные в палате тут же оживились, желая подразнить меня. Заодно посоветовали взять туалетную бумагу и газету, чтобы постелить на кушетку.

Прихватив прессу, я направился ко второму посту. Немного не доходя до него, находилась небольшая каморка. Зайдя внутрь которой, подумал, что попал в туалет, поскольку почувствовал неприятный запах, и в дальнем углу обнаружил унитаз. Но когда медсестра указала мне лечь на находившуюся рядом кушетку, тутже осознал, что попал в процедурный кабинет, на несвойственную мне процедуру. Почему несвойственную? Да потому что ещё никогда в жизни мне не делали клизм, и в какой-то степени даже было интересно.

Спустя некоторое время после клизмы, меня посетил ещё один врач, анестезиолог. Довольно интересный человек, или только на время надевший маску вкрадчивости. В некоторой степени его спокойствие настораживало, напоминая гипнотизирующее спокойствие удава.

Вопросы анестезиолога показались мистическими. Он интересовался, было ли у меня что-нибудь необъяснимое в последнее время, словно вёл статистику. Но я ответил, что ничего необычного не заметил, и он будто облегчённо вздохнул, или я вздохнул.

Но анестезиолог пришёл ещё с практической целью: назначить снотворное, для спокойной ночи. Хотя предлагал две таблетки, я запросил только одну, потому что не чувствовал тревог, и не ждал проблем со сном.

Анестезиолог ушёл, и я остался наедине с собой. В палате было темно, а вокруг меня и сквозь меня потоками разливался свет, непонятного физического происхождения. Этот свет возникал возле меня из ниоткуда и ослеплял белизной. Кажется, никто его не наблюдал в тот момент. Многие чувствовали, и говорили, что рядом со мной радостно, но только я замечал, как на душе и вокруг по-дневному светло.