Наступило утро. В палату вошла медсестра, и мне, ещё не отошедшему ото сна, начала что-то объяснять про анализы. Про кровь сообщала торжественно и непринуждённо, но когда добралась до последнего: медсестра посмотрела на стограммовую баночку – язык её стал неповоротливым, и увяз в неконкретных фразах, так что я помог ей выговорить слово «моча»: «сдать на анализы мочу?» Она смутилась, кивнула головой и ушла. А я подумал: «Началось обследование».

Чтобы без нареканий исполнить все выделительные работы, назначенные на короткий полуденный срок, я безотлагательно последовал в туалет. Место для справления нужды и произведения анализов было выбрано бесцеремонно, так, что вид из окна, подоконник которого располагался ниже моего пояса, выходил прямо на людную улицу с главными универмагами города. Но со временем я привык справлять нужду «за стеклом».

Наполнив уриной склянку, сплавил её в соседнюю комнату «сестёр санитарочек». И, не дожидаясь оценки своего труда, поспешил в «процедурную». Там женщина с респиратором на лице усадила меня на табурет, и, положив мою правую руку на резиновый подлокотник, перетянула её жгутом. Медсестра ощупала набухшую вену. Длинная острая игла вонзилась в кровеносное русло, и стала всасывать кровь. В моей голове тогда зародилось подозрение, что медики работают на вампиров. Но неопровержимых фактов пока не было, и посему двинулся к следующей инстанции обследования.

На втором этаже моей целью являлся кабинет ЭКГ со странной очерёдностью приёма: двое мужчин — две женщины, двое мужчин — две женщины и т.д. Заняв за ворчливой старушкой, я в итоге пошёл перед ней, оставив негодующей от «несправедливости».

Я поднялся наверх, исполненный радости от свершённого долга. Зашёл в семьсот восемнадцатую, но по странному стечению обстоятельств не обнаружил своих вещей. И седой старикан, который обычно спал, проснулся, и прогудел: «Тебя переселили в семьсот тринадцатую». Я, конечно, слегка возмутился, дескать, почему без меня, меня переселяют? Но быстро образумился, и понял, что, во-первых, сёстрам было некогда ждать, а, во-вторых, не могу же я и дальше «стационарить» среди «стимуляторщиков». Пора присоединиться к своей «стае клапанщиков».

На новом месте, оказалось куда интереснее, нежели в прежней палате. В семьсот восемнадцатой и пространства было раза в два с половиной больше. Четыре занятые койки, одна «ожидающая», одна свободная. Телевизор, который вскоре надоел, умывальник… впрочем, не важно, важно, что люди были необычные. Например, в палате находился бывший опальный депутат, депутатом являвшийся до 1991-го, а теперь заведующий колхозом, не знаю точно, где именно в Кировской области. Был там лётчик, решивший получить второе образование под старость лет; пятидесятилетний рыбак, который много молчал, и представитель правоохранительных органов, с которым я, к сожалению, толком не успел познакомиться. Ну а хозяин «ожидающей» во время моего заселения, оклемывался в реанимации.

Я занял кровать у окна. Раскладывать вещи не пришлось, всё сделали сёстры, расфасовав мой нехитрый скарб по полкам тумбочки, но всё-таки пришлось исправлять их порядок на свой лад.

Сам себе удивляюсь, что повёл себя невежливо: ни с кем не поздоровался, не заговорил, и не переменил этого странного поведения до самого вечера, отвернувшись с книжкой к окну.

После ужина занялся обзвоном родных и знакомых, предоставляя свой новый адрес. Хотелось растянуть переговоры и удовольствие от общения, поскольку на исходе второго дня подступила тоска, начала глодать меня изнутри, зелёная горькая тварь. К сожалению, драгоценное общение продлилось всего треть часа, а затем снова разверзлась бездна ожидания.

Одолеть скуку в стационаре помогают: кроссворды, сканворды, литература, газеты. Ещё лучше — музыка, беседы и творчество… Из описанного меню, я часто выбираю наиболее подходящее моим сочинительским вкусам – прозу и поэзию.

Но, тем не менее, сердце продолжало тосковать, сердцу не хватало полноты ощущений, азартных, неповторимых событий. Хотелось дышать полной грудью, быть свободным. Душа горела, и жаждала, а тело ёрзало в объятиях немощности. Наверное, это сравнимо с чувством, которое «испытывает чёрная дыра», заряженная грандиозной мощью, возможностями вселенского масштаба. Но её массивное тело сковывает ещё большая гравитация, умерщвляя некогда величайшую звезду, её огненную энергию и ядерную пульсацию. Моё освобождение уподобилось бы рождению «сверхновой», взрыву чёрной оболочки, видимому во всех концах Вселенной. Я был бы несказанно рад снова вернуться к движению…